Под вечер я вижу нередко:
За ржавой решеткой сидит Нондорани – соседка,
Одна в тоске,
Как лодка у высохшей речки на жарком песке.
Росла, подрастала,
Невестою стала,
И в доме тревога: когда ж наконец
Найдется жених, – озабочен отец;
Наверно, дела ее плохи,
Когда, словно волны, над нею расходятся вздохи.
Я в доме напротив, внизу, в пансионе считаю
недели,
В колледже экзамен столкнул еле-еле —
Как лодку шестом…
На жизнь зарабатывал тяжким трудом:
На дню по два раза уроки давал,
И поздно ложился, и рано вставал,
А ел что придется и вполживота,
Вконец опостылела мне нищета!
Пороги колледжа я стал обивать,
Просил, умолял их без платы принять,
А думал когда-то полцарства и дочку раджи
получить,
Казалось, судьба мне хотела казну золотую вручить
И тайную силу, с которой я перевернул бы весь
свет, —
Да нет!
В заботы уйдя с головой, не угадывал я,
Что в новой Бенгалии сила, надежда моя.
Судьба иногда злую шутку играет
И в клетке для майны[49] павлина плясать заставляет,
Ломаются перья о прутья, и стелется пух
по железу —
Какой же сухарь сочинил эту пьесу?
На этой земле, где свободны леса, где грозы гремят
в барабан,
Куда ни посмотришь – обман,
На что ни посмотришь – ограда
И сердце не радо.
Верчусь без работы, гляжу без улыбки, совсем
я зачах,
От зноя и голода еле держусь на ногах,
Валюсь тяжело на топчан, проклиная в душе все
и всех,
Лежу на полу, а глаза устремляются вверх,
И вижу в квадрате проема —
Сидит Нондорани, смуглянка
из ближнего дома.
Как будто бы черная туча
в полуденный зной
Прохладно висит надо мной.
А взгляд —
Вечерний жасминовый сад.
Безмолвная полночь, луна на ущербе,
И темные воды в прибрежной пещере,
И робкий ручей,
Бегущий в долину из горных ключей,
Она, словно птица, не слышит себя и не знает,
Пока ее трель среди звезд замирает,
И смотрит в глубокое небо глазами,
Наполненными голубыми слезами.
А помню: когда-то в тени под баньяном, как все
деревенские дети,
Любил я играть
на бамбуковой флейте,
Об этом забыл я, но вдруг
Однажды проснулся в душе моей
сладостный звук.
На время каникул разъехались все, у кого
есть семья,
Остался лишь я,
Обычно я под вечер флейту забытую брал,
И дул осторожно, и пальцами перебирал.
И вижу вверху Нондорани, смуглянку из ближнего
дома,
В квадрате проема,
В котором мерцает ночными слезами
Душа ее – черная тайна под черными
небесами…
И грустно сидит Нондорани
часами.
И друг, приютившийся в темной
каморке души,
Беседует с нею в вечерней
тиши.
Вот так же и флейта – забвенье мое:
хоть стены и толстые, но
Едва заиграет – и настежь окно,
Звучание песни простой
Стирало преграду меж ею и мной,
И в мире теней – лишь в стране ее звука —
Два друга нашли и узнали друг друга,
Немое рыданье и плач бессловесный, войдя
в ее узкое горло,
Раскрылись в мотиве – печально и гордо,
Лишь в тихих мелодиях флейты могли мы судьбу
облегчить
И то получить, что возможно, – и то, что нельзя
получить.
|
