Когда лишь месяц светит за окном,
И одиночество хозяйничает в доме,
Я вспоминаю ту скамейку за прудом,
Что часто так спасала от печали.

Придёшь порой, и кажется, что жизнь,
Давно сложивша крылья за спиною,
С какой-то новой силой и игрою
Кричит как будто заново: "Держись!"

"Держись! Пройдёт всё словно не бывало.
Всё позабудется, всё превратится в пыль.
И то, что для тебя так весело играло,
И то, что так болезненно давило вниз."

Скамейка милая, что так была люба,
Одним лишь днём пригнулась и сломалась.
Как обрывается порой у всех судьба,
Её судьба вдруг тоже оборвалась.

Одинокий странник по лесу шагает,
Думы в голове крутит взад-вперёд.
Одинокий странник, от своих изгнанник,
В мире безутешном ищет милый дом.

Рвутся мысли к небу, к красоте простора,
Сердце бьётся чаще, словно гром гремит.
Ищет странник место, где найдёт покоя,
Жаль такого места никто не находил.

Жили на свете два брата: Так и Там. Так иногда любил погрустить, а Там чаще бывал навеселе. Были они неразлучны, и всюду и везде ходили вместе. Но как-то раз влюбились они в одну девушку по имени Такма, каждый из братьев хотел произвести на неё впечатление, чтобы добиться руки и сердца Такмы. Но в скором времени оказалось, что отец Такмы решил перебраться в другое место, и Такма должна была ехать вместе с ним. Братья очень расстроились и разругались друг с другом.

- Это всё из-за тебя! – кричал Так на Тама. – Ты надоел ей своей весёлостью, и она попросила отца переехать!

- Нет, это из-за тебя! – кричал Там в ответ. – Ты постоянно грустный, и ей не хотелось быть с таким человеком, как ты!

Они так сильно поругались в день отъезда Такмы, что забыли с ней попрощаться, и в конце концов рассорились друг с другом и больше никогда не находились вдвоём, как будто и не были братьями.

С тех пор в братьях произошли перемены. Так стал ещё более грустным, он часто ходил, опустив голову в землю, и ни с кем не здоровался. Только изредка его посещали минуты спокойствия, когда он был и не грустен, и не весел, а просто умиротворён. В такие моменты он уходил на реку, где сидел на берегу и, не отрываясь, смотрел на воду.

Там же наоборот стал ещё более весел и всегда улыбался. Он всегда был дружелюбен, помогал всем, кто бы его не попросил. И лишь изредка он становился спокойным, и тоже уходил на реку, где просиживал порой целыми стуками.
Но такие моменты были с братьями редки, и когда они оказывались вместе около реки, то просто не замечали друг друга. Они делали это неспециально, они просто не видели друг друга, они были погружены в себя. Они сидели на разных берегах неширокой реки, но их взгляды никогда не пересекались.

- Сын, - звал отец, когда ему нужна была помощь. – Иди сюда!

Но отзывался только один из них. Это происходило неспециально, не потому, что они не хотели видеть друг друга, а просто так. Просто они никогда не были рядом. Так выходило.

Отец очень переживал, и надеялся, что ситуация вскоре изменится. Но прошёл год, а ситуация не менялась. Но однажды до братьев дошли слухи, что Такма возвращается обратно. Что-то кольнуло в их сердцах, и они на мгновение вспомнили друг друга. Совсем не надолго им стало как-то тоскливо, они вспомнили те времена, когда были неразлучны, и когда Такма была рядом с ними, но эта тоска быстро прошла, и они снова забыли друг о друге.

Такма очень хотела увидеться с братьями, но они избегали её. Ей стало очень грустно, она не верила, что их любовь прошла. Она не понимала, почему они не пришли провожать её. Ведь она хотела сказать им, что вернётся через год, может быть тогда они ждали бы её.

Одной ночью полная луна красиво освещала землю. Эта красота радовала глаз, но только не Такму. Это ночь для неё показалась очень тоскливой, она вспомнила, как любила сидеть с братьями на берегу реки, любуясь звёздами.

Такма не выдержала этого чувства, и побежала к реке. Она больше не хотела жить с этой тоскою в душе, и бросилась в реку.

Но эта ночь не принесла покоя не только Такме, но и братьям. В эту самую ночь они сидели на разных берегах реки и смотрели на отражение луны в спокойной воде. История эта могла бы закончиться очень грустно, но луна, которая принесла так много тоски этой ночью, осветила братьям тело Такмы, которое безжизненно плыло по течению.

Братья мигом бросились в реку с разных берегов, чтобы спасти Такму. Кое-как вдвоём они вытащили бездыханное тело Такмы на берег и обоюдными усилиями смогли привести её в чувства.

- Тактам, – еле слышно произнесла Такма, когда открыла глаза. – Я люблю тебя, каким бы ты ни был.

- И я люблю тебя, - ответил Тактам.

И с тех пор братья никогда не покидали друг друга. Они снова стали единым целым. Они вместе веселились и вместе грустили, они вместе любовались луной, и любили Такму.

Так заканчивается история Тактама и Такмы. Кто знает, может у каждого из нас есть свой брат или сестра, про которых мы забыли и не хотим вспоминать, а тем временем и на нас иногда приходит непонятно откуда взявшаяся тоска, которая хочет открыть нам глаза, но мы только плотнее их закрываем.

Егор Афанасьевич страдал от болей в животе. Но, несмотря на это, он всегда был дружелюбен и жизнерадостен за исключением тех моментов, когда его прихватывало. Он мог часами просиживать в единственном туалете, находящимся около кладбища, где он работал смотрителем. Молодёжь, которая знала это, любила поиздеваться над ним. Они подбегали к туалету и начинали дёргать за ручку, и тогда из-за двери доносился злобный голос Егора Афанасьевича: «Занято!». Этот крик вводил молодёжь в неописуемую радость, и они заливались громким смехом.

Молодёжь эта не просто так гуляла возле кладбища. Нет! Егор Афанасьевич собирал кружок у себя в каморке. Он, несмотря на свои семьдесят семь лет, любил писать пьесы, и писал их великолепно! Молодые же люди разбирали роли и играли их. Так они любили развлекаться в те моменты, когда житейская суета отпускала их из своих объятий.

Жизнь потаскала Егора Афанасьевича по многим местам работы. Работал он и сантехником, работал электриком и рабочим на заводе. Выйдя на пенсию, домашняя жизнь ему быстро наскучила, и он устроился смотрителем на кладбище. Сидя в своей каморке, он и писал свои пьесы.

Жена его умерла ещё лет сорок назад, и с тех пор Егор Афанасьевич не заводил новых знакомств. Изредка к нему приезжала его единственная дочка и внучка, а больше у него никого и не осталось.

Егор Афанасьевич был человеком старой закалки, он всю жизнь был твёрд в своих убеждениях, никогда не жаловался на сложную жизнь и никогда не отступал. Только изредка выпивал, когда было свободное время. Жена его тяжело болела, и много денег уходило на её лечение. Она болела какой-то болезнью внутренних органов, и иногда корчилась в сильных муках, не в силах перетерпеть эту боль. В такие моменты, Егор Афанасьевич отправлял свою дочь в соседнюю комнату и занимал игрушками, чтобы та не видела мук матери. Сам же Егор Афанасьевич садился около жены и держал её за руку. Врачи уже сказали, что она проживёт недолго, но жена Егора Афанасьевича отказалась от госпитализации, чем всех удивила. Она сказала, что хочет провести последние дни дома, рядом со своим мужем и дочкой.

- Мы же ещё увидимся? – перед самой смертью спросила Егора Афанасьевича жена.

- Обязательно увидимся, - ответил Егор Афанасьевич, а сам не смог сдержать слёзы.

На похороны пришло много друзей, и все соболезновали Егору Афанасьевичу. На надгробной плите Егор Афанасьевич заказал надпись: «Мы ещё увидимся». Хотя сам он никогда в это не верил…

С тех пор Егор Афанасьевич редко улыбался и мало с кем общался, всю свою любовь, оставшуюся в его израненной душе, он дарил своей дочке и не подпускал к ней никого, кто мог бы её испортить. Он бережно хранил её от всякого, как цветок, который может сорвать любой прохожий.

Дочь выросла, женилась, вскоре забеременела, и вместе с отцом они переехали в другой город. Егор Афанасьевич до последнего не хотел оставлять могилу жены без присмотра, но дочь его не хотела оставлять его здесь одного. С трудом, но ей удалось уговорить его. И за все эти годы они ещё не раз приезжали на могилу жены и матери, чтобы отдать почести и возложить венок свежих цветов.

В городе, в который они переехали, ими было куплены две квартиры. Поэтому Егор Афанасьевич жил один. По переезду он и устроился смотрителем на кладбище.

Дочь часто навещала его с внучкой, с которой Егор Афанасьевич так любил нянчиться.

- Она похожа на твою мать, - говорил он своей дочке. Потихоньку, и он начал улыбаться, тогда-то в нём и проснулся его талант, а началось всё со стихов, которые он писал и читал своей любимой внучке. Егор Афанасьевич нигде не печатался, не издавался, он писал просто из любви.

Дочь его как-то рассказала об этом друзьям на работе, и среди них был один человек, который вёл группу молодых актёров. Он оценил одну из пьес Егора Афанасьевича и попросил его разрешения на постановку.

Так Егор Афанасьевич стал популярен в некотором небольшом кругу людей. Тогда молодёжь и начала сходиться к нему в каморку.

Болезнь всё чаще беспокоила его, но он никогда не показывал виду. Он терпел до последнего, если кто-то находился рядом, а потом сгибался от боли. Никто до последнего момента не знал об этом, и лишь после смерти его стало известно, что умер он от болезни.

Егор Афанасьевич знал о том, что болезнь погубит его, но не боялся этого. Он не хотел идти в больницу, он просто делал своё дело, а остальное его не волновало. Однажды, почувствовав неладное, он написал записку, но никому об этом не сказал.

В один из дней все как всегда собрались в его коморке, но Егора Афанасьевича не было. Они прождали его с полчаса, но он так и не появился, а местные рабочие сказали, что не видели его сегодня.

Егор Афанасьевич был обнаружен у себя дома, он умер во сне.

На его похороны пришли все молодые люди, которые его знали. Каждый из них сказал своё прощальное слово о Егоре Афанасьевиче.

Дочь его выполнила последние пожелания Егора Афанасьевича. Он был похоронен там же, где и его жена, а на надгробной плите большими буквами было выведено: «Занято!»

Огромный город в суете дневной,
И я стою в толпе, один, чужой,
Мимо меня проходят люди разных возрастов,
И я не понимаю, кто из них живой?

                                                 Хотя ответ так прост.

И я один стою и слышу голоса людей,
Кого-то бросил муж, а кто-то хочет завести детей.
А кто-то жить устал, а кто-то весь больной,
И не пойму никак, я мёртв иль всё-таки живой?